Алексей Соколов - Терпение дьявола [litres]

– Какая? – недоуменно спросил сталкер.

– Черная. То есть на ворах держалась. Кумчасть, хозяин – все прикормленные. Блатных не треплют, те мужиков тоже не напрягают. Норму сдал – гуляй до каши. Да… Так вот, клепает как-то дядька Митяй, и подходит к нему цирик. Что, спрашивает, творишь, Дмитрий Владимирович? А тот ему – вертолет, говорит, сделать хочу. Вот сделаю – и улечу домой. А вас всех, суки красноперые, еще окроплю сверху. Цирик поржал да и отвалил. Ну не будешь же на дурачка оскорбляться, вдруг еще вступится кто. А тот дальше тюк да тюк. Работает, значит. И однажды утром на разводе хвать – где Молотков Дмитрий Владимирович? Который, падла такая, вертолет делал. Пык-мык – нету. Пошли искать и нашли. Только не его, а вертолет, который в натуре лестницей обернулся. Оказывается, этот балдакрут, пока вокруг него мимо ходили, всю петрушку кто и как сменяется просек, выбрал момент, чтобы вертухаи на вышках сопли в другую сторону жевали, прислонил свою поделку на забор и утек в тайгу. Вот такой вертолетчик.

Когда Питон уже всхлипывал от смеха, Сапсан недоверчиво сказал:

– Как это он так через забор махнул? Если бы так было просто, давно бы разбежались все.

– Разбежались бы, – согласился Колода. – Только, в отличие от дядьки Митяя, у остальных мозги есть. До ближайшего города километров триста по тайге. Если и добежишь, то до первого медведя, которых в те времена ой как много было. Да к тому же братве аукнется. Он ведь своим рывком всю зону навыворот перетянул, она из черной за считаные дни в красную превратилась. Тебе объяснить, что такое красная зона?

– Это где уже на ментах завязано, правильно я понял? – спросил Сапсан.

– Ага. Так вот и получается, что лучше отмотать звонком свою честную пятерку или с червонца по УДО выйти, чем партизанить с риском для тела бренного. Правильный зэк – умный зэк. Его не дергаешь, воздух не перекрываешь – он и не бузит.

– А собаки? Они же были?

– Вот про собак ты верно спросил. Собаки были, но не пикнули даже. Ты фильм «Кортик» смотрел? Там еще пионер умный был, прям следак в натуре. Идейный, аж тошно.

Сталкер напряг память и кивнул:

– Помню такой. Там еще про бронзовую птицу было вроде.

– Про птицу не знаю. – Колода хрустнул затекшей шеей. – Но не суть. Этот актер в натуре уголком был, почти пятнаху оттарабанил по разной суете. За него говорили, что однажды шел пьяный и встретил какого-то мужичка, который собаку выгуливал. Тот ему замечание сделал, а он его же собаку на него и натравил.

– Как это?

– А вот так. Есть такие люди, которые с любой собакой справиться могут. Вот я думаю, Митяй такой же был. Экстрасенкс, чтоб ему не кашлять, если жив.

– Нашли его потом? – спросил Питон, до этого момента с интересом прислушивавшийся к разговору. – Митяя-то?

– Нет, – ответил Колода. – Как в воду канул, даже очков не осталось.

– Ладно. – Сапсан махнул рукой. – Байки это все. Бегающие вертолетчики, актеры-гипнотизеры… Давайте вылезать. Еще через Янов перебраться надо. Как самочувствие?

– Самочувствие по кайфу. – Питон потянулся, насколько позволяли стенки кабины. – Как будто похавал от пуза, а потом спал всю ночь.

– Так же, в натуре, – подтвердил Колода. И добавил с ухмылкой: – А про байки ты зря, Игорек. Ты ведь и в привидения не верил.

– Проехали. – Включив фонарь, Сапсан уже приподнял крышку люка стволом «Абакана». Кабина тотчас наполнилась свежим утренним воздухом.

Выждав немного, сталкер откинул крышку полностью и осторожно высунул наружу сначала автомат, а потом и голову.

Легкий туман практически не мешал осмотру, и окрестности уже неплохо вырисовывались в полусумраке набиравшего силу рассвета. Убедившись, что округа спокойна, Сапсан ненадолго остановил взгляд на чернеющей вдалеке громадине саркофага ЧАЭС.

Кто его знает, а вдруг действительно лежит внутри этой гигантской стальной коробки тот самый мифический Золотой шар? Интересно, как много желаний он уже исполнил? И исполнил ли? Нет, прав был Чиф, когда сказал, что не стоит забивать себе голову всякой легендарной ерундой. Особенно когда у тебя есть более понятная цель. В которой слово «золото» имеет вполне осязаемую суть.

Сапсан спрыгнул на землю и прислушался к своим ощущениям. А таблетка-то, однако, всем таблеткам таблетка. Ноги не гудят, спина не ноет, голова ясная. Вот бы каждые сутки такой препарат заглатывать, но только чтоб без последствий.

– Пошли, – сказал он вылезшим следом зэкам, которые, зябко поеживаясь, с видимым удовольствием разминали ноги.

Янов оказался большой станцией.

Идя по железнодорожным путям, сталкер, положив палец на спусковой крючок «Абакана» и зажав в другой руке дозиметр, одновременно делал три привычные вещи – выискивал аномалии, следил за радиационным фоном и настороженно прислушивался, стараясь уловить в шуме легкого ветра, гуляющего между вагонами, посторонние и поэтому обязательно опасные звуки. Похоже, сюда согнали всю железнодорожную технику, которая оказалась в радиусе заражения после первой аварии на ЧАЭС.

Пассажирские вагоны, еще сохранившие на своих боках темно-зеленую краску, блестели редкими остатками мутных стекол, над которыми нависали клочья «ржавого мочала». Пустые грузовые короба и покрытые грязными потеками длинные цистерны кое-где сошли с рельс и теперь угрожающе нависали над откосом, будто ожидая последнего толчка, который, наконец, нарушит их хрупкое равновесие.

Сапсану и зэкам то и дело приходилось опасливо забирать в сторону, чтобы не оказаться в месте потенциального падения очередной накренившейся громадины. О том, что падения иногда происходят, свидетельствовали те вагоны, которые лежали на боку, направив к светлеющему небу тяжелые колеса.

Обойдя раскуроченные и обезглавленные составы, за которыми уже виднелись крыши гаражей на окраине Припяти, они вдруг наткнулись на одинокий локомотив. Стоя на самом крайнем пути, тягач сосредоточенно вперил разбитые фары в уходящие вдаль ржавые рельсы. Казалось, он вот-вот тронется с места и, набирая ход, погромыхает прочь от станции, ставшей могильником для десятков его товарищей. Гордый. Независимый. Свободный.

Сапсан смерил локомотив грустным взглядом. Нет, приятель. Застрял ты здесь. На веки вечные застрял…

Они вошли в Припять на рассвете.

Покинутый город встретил трех путников красным заревом изборожденного тучами неба и безжизненными коробками пустых домов, окруженных черными скелетами деревьев. Туман, повисший над разбитым асфальтом улиц, разгоняли лучи поднимающегося солнца. Новый день не предвещал ничего, кроме неизвестности, но утро уже приветствовало человека – незваного в этих краях гостя.